Мобильная версияОгромный живот поднимался и опадал вместе с ее дыханием, и было видно, что она прислушивается к себе в ожидании очередной схватки. Вот она, как волна, стала подходить ближе и ближе, и женщина, уже наученная предыдущими родами, расслабилась ей навстречу, открывшись полностью. В этот раз она нырнула первой, почувствовав, как ее накрыло ощущение, к которому невозможно привыкнуть, которому нельзя сопротивляться, ведущее и увлекающее ее за собой, чтобы через некоторое время отпустить. Матка внутри нее сжалась, раскрываясь и накапливая огромную мышечную силу, а ребенок, драгоценный малыш, когда Волна схлынула, получил еще один миллиметр открытия, став еще на одну схватку ближе.
Она знала, что следующая волна уже будет новой. И когда наступило время отдыха, отошла от стола, за который держалась, и спокойно опустилась на кресло, откинувшись назад. Я знала, что она отдыхает, и подошла, чтобы дать ей воды, попутно оглядывая нашу комнату.
В ней было практически абсолютно темно. Шторы закрывали, точнее, полностью обесцвечивали окна, кое-где поблескивали свечи, низкая кровать была застелена домашним покрывалом, на полу были раскиданы диванные подушки. Рядом стоял термос с травяным чаем, бутерброды из хлебцов с сыром, сухофрукты, вода, шоколад. У нас было очень тихо, и иногда она прислонялась спиной к теплой батарее, хотя за окнами вовсю цвела весна. Тепло. Тихо. Темно. Как в древней норе, как в потайной пещере, в которую знала вход только сама роженица, и та, кто шла рядом с ней в страну родов.
Я видела, как, уходя все дальше, она минута за минутой сбрасывала, сдергивала, сдирала с себя маску цивилизованного человека, заботливо одетую на нее обществом. Как из спокойной, сдержанной, вполне культурной женщины она превращалась в дикую самку, сексуальную и раскрепощенную настолько, что я удивлялась – как, как она могла вмещать ее в себя? Как могла ее усмирять, как приручила? И с замиранием сердца, понимая, что присутствую во время самого главного природного таинства, наблюдала за ее плавным движением вперед.
Она совершенно не боялась. По сути, она могла бы прекрасно справиться сама, и я была нужна ей для чисто женской, а не доульской помощи: принести воды, набрать ванну, подать чай. Иногда она выныривала из своей страны, находила меня глазами, что-то спрашивала, и мы начинали болтать, как ни в чем не бывало. Но чем дальше развивался этот потрясающий процесс, тем реже она приходила ко мне, и я, превратившись в наблюдателя, следила за тем, как она уходила все дальше и дальше в страну родов, чтобы вернуться вместе со своим малышом.
Волны поднимались все выше, промежутки между ними становились все короче, и она начала гудеть. Низким, гортанным звуком, покачиваясь, двигая бедрами в своем ритме, опираясь руками, и я знала, что этому абсолютно нельзя мешать. По сути, той цивилизованной молодой женщины уже и не было в этой комнате, ни единой разумной мысли не оставалось в ее голове, неокортекс был побежден и выключен, и я видела, что она ускоряла это сознательно. Родами, находившимися на одной из последних стадий развития, сейчас управляли древние структуры мозга, а в ее голове, я знала это, витали картины, нарисованные ею же для помощи своему ребенку.
Вот волна схватки подходит к ней, аккуратно касаясь щиколотки, и схлынывает вниз. Вот приходит следующая, поднимаясь немного выше, и снова уходит. Вот еще одна касается колен и спустя положенное время снова исчезает. Вот вода касается бёдер и начала живота, вот она приходит, чтобы захлестнуть женщину по пояс, вот она омывает грудь, и теперь касается шеи. Вот схватка накрывает полностью, с головой, но мать плывет в ней, расслабляясь, как в самых теплых и самых долгожданных объятиях, не захлебываясь, не сжимаясь и не сопротивляясь.
Там, в этих волнах, ждет ее ее ребенок. Выношенный, вылюбленный, самый драгоценный, самый долгожданный. Тот, кого она носила под сердцем, тот, кого она любила, ни разу не увидев, тот, кому она должна помочь выйти. Тот, кто трудится вместе с ней, сражаясь за свою жизнь, не зная, что он на самом деле еще только начинает жить.
И вот она встала, рыча и вздыхая, ища опору и уперевшись в подоконник. В ее глазах сияла и светилась вся суть Матери, женщины, претерпевающей всё ради самого главного и понимающей, зачем она это делает, зачем она преодолевает собственное эго. Она полуобернулась ко мне, и я, понимая чего она хочет, повела ее в ванну, наполненную теплой, почти горячей водой, и тут же мощная потуга прошла по ее телу.
Она вцепилась в бортики, подавшись вперед, рыча с нечеловеческой решимостью, открывшись так широко, насколько позволяло ей ее тело и ее душа. И буквально в следующую волну головка, прокрутившись, вышла из ее лона, и она восторженно прикоснулась к ней рукой. Еще один мощный толчок матки, которая выталкивала ребенка, как помпа, и мать, рождённая в третий раз, подхватила своё дитя руками, опускаясь в воду, крича от радости, от восторга встречи и от невероятного облегчения.
Полусидя, склоняясь над ребенком, буквально обвивая его руками и собой, она щебетала что-то на своем материнском языке, разглядывая это личико, самое красивое на свете, любя настолько сильно, что меня захлестывало окситоциновыми волнами ее эмоций, самыми сильными во всей ее жизни.
Малыш лежал в воде, открывая и закрывая глаза, он вышел из невесомости и вошел в невесомость, пуповина пульсировала, продолжая подавать ему кислород. Он осторожно вдыхал незнакомый ему воздух, будто пробуя новую функцию на вкус, и новорожденные легкие разворачивались постепенно, как цветок, лепесток за лепестком.
Медленно, секунда за секундой, текло невесомое время, не имеющее сейчас никакого значения, мы перешли из ванной в теплую комнату, она легла, укутавшись полностью и укутав свою драгоценную ношу, и я, не дожидаясь пока рождения плаценты, проследив за правилами гигиены, наконец, вышла в коридор.
— У нас родился мальчик! Мама и малыш чувствуют себя хорошо, сейчас отдыхают. Взвесить и измерить ребенка можно, когда они проснутся. Время рождения: 3 часа 15 минут.
Дежурная акушерка кивнула, и ушла заполнять бумаги. Мимо по коридору прошла санитарка, озабоченно пронося мимо ведро с водой, я пересекла ярко освещённый коридор, и села на деревянное сиденье. Вокруг текла и кипела роддомовская жизнь, а внутри меня по-прежнему было тепло и тихо. Я отдыхала вместе с Мамой, совершившей подвиг, сужденный каждой Женщине, переживая его вместе с ней, и окситоциновое счастье от знакомства с новой жизнь нежно окутало моё сердце.
с любовью, Альбина
фото:
