Мой отец, Плотников Анатолий Васильевич 1924 года рождения на момент начала ВОВ учился от завода в школе ФЗУ (фабрично-заводское училище). У него тогда уже было полное семиклассное образование, что в те годы было редкостью для выходцев из деревни. На начало войны от завода у него была броня, да и возрастом еще не вышел. Патриотизм у того поколения был такой, что он вместе с другом сбежал с завода на войну в неполные 18 лет. Стыдно, говорил, как на нас здоровых парней женщины в цехе косо смотрели. До Берлина не дошел, в 1944 году был сильно ранен. Рядом разорвался снаряд, осколки попали в руку, голову и еще раздробило коленную чашечку. Врачи побоялись достать осколок из головы, он потом оброс капсулой. Так с ним и жил, но когда поднималось давление, от осколка были сильные боли. Никогда не жаловался, умел терпеть. С осколком в голове так и ушел в мир иной в 1997 году.
На войне был сержантом, командиром отделения ПТР (противо-танковые ружья) и зам. комвзвода. Принимал первую волну атак немцев, подбивал немецкие танки. Много наград, орден, медали, в том числе высшая солдатская доблесть – серебряная медаль «За отвагу». На груди медали не носил, только колодки. Единственный раз одел для фото. Про войну не любил рассказывать, да и я, видя это не приставал. Много на его глазах погибло, ведь воевал в пехоте. Как то обмолвился, что его друга немецкий снайпер снял не в бою, а в передышке между боями, когда тот чуть-чуть высунулся из окопа.
Это был суровый трудный, не позволивший фашистам захватить город Ленинград, Волховский фронт, про который немцы говорили, что «здесь начинается ад». Даже ставили таблички с этими словами.
В те промозглые холодные зимы, немцы в своих высоких узеньких сапожках, рассчитанных на «блицкриг» буквально вымерзали. Нелегко было и нашим солдатам, успели ли всех экипировать тулупами, телогрейками и валенками трудно сказать. Летом леса и болотистая, рыхлая земля, очень хорошо принимали в себя и войска вермахта и "Скандинавские СС" и испанцев из "Голубой дивизии" Франко.. Солдаты по обе стороны иногда сутками лежали в болоте.
Официально, на картах и в сводках Советского командования Волховский фронт существовал с 17 декабря 1941 по 15 февраля 1944 года. Немцы мало увезут отсюда наград и медалей, а хороших воспоминаний и подавно. Чаще чем дают кресты и медали, здесь выпадают зубы, от болотной сырости этих мест.
Даже превосходные танки "Тигр" не прошли первый на Восточном фронте суровый "тест драйв" Ленинградских болот, беспомощно увязнув среди деревьев и топи, ловили бронёй, один за одним снаряды советских пушек.
Чего уж говорить о людях...
Их здесь бросили, их оставили здесь погибать и держать в котле Ленинградцев, но им здесь не дадут победить.
За то что они здесь делали и за то что вообще здесь были, Советские люди не простят никогда.
Очень многим не дадут отсюда уйти.
Волховский фронт - это проникновенные сроки Юрия Левитанского:
... Ну что с того, что я там был, В том грозном быть или не быть? Я это всё почти забыл. Я это всё хочу забыть.
Я не участвую в войне — Она участвует во мне. И отблеск Вечного огня Дрожит на скулах у меня.
Уже меня не исключить Из этих лет, из той войны, Уже меня не излечить От тех снегов, от той зимы.
И с той землёй, и с той зимой Уже меня не разлучить, До тех снегов, где вам уже Моих следов не различить...."
Ватные брюки, которые должны были греть, в болотах мокнут, сковывают движения, от сырости в них ещё холоднее. Трудности и испытания, которые выпали нашим отцам, это не просто подвиг, это наша вечная память всем последующим поколениям.
Полевые кухни тоже редко добирались до солдат, вязли в болотах, чаще был сухой паек. Перед боем, атакой бойцам давали иногда 100 грамм (наркомовских) водки для смелости. ОТЕЦ не выпил ни разу за всю войну, может поэтому говорит и уцелел. Никогда не курил. Ну и после таких ранений демобилизовался инвалидом в родное село.
А первые 100 грамм выпил, как то рассказал, что односельчане – фронтовики пристали, когда я родился – сын. Первой была сестра. После меня через 8 лет еще одна сестренка. Отец сам срубил большой дом, пятистенок, в котором я вырос и из которого ушел в свободный полет после школы. Дом до сих пор стоит. Отец работал в колхозе, потом в совхозе, на радиоузле, был завхозом в школе. Как сейчас помню, отдыхать он не умел. В 5-6 утра уже на ногах и постоянно, что - то делает. Если вспомнить так и все односельчане так жили, трудяги были. А делать он умел все, что можно было в то время в селе освоить. Все мужики села приходили к нему постригаться. Конечно за спасибо. Сам шил и кроил одежду. Играл на гармошке, самоучкой, но так, что ноги сами пускались в пляс. Да и меня немного научил играть без всяких нот, на слух. Гармошка была именная, сделанная на Ганинской гармонной фабрике. Праздники, свадьбы на селе без него не обходились.
Мама прожила на 20 лет больше папы, была фельдшером и акушеркой в участковой больнице в селе. (К сожалению, в декабре 2017 года перешла в мир иной…). В селах того времени была вся инфраструктура для полноценной жизни. Трудились родители от зари до зари, поэтому и жили крепко, не бедствовали. Держали всякую скотину, корова, овцы, поросенок, пчелы, даже когда-то лошадка была, правда не долго. Запрет на них вышел. Отец очень любил лошадей, умел с ними обращаться и быстро ездить. Рассказывал, что как то выиграл пари в гонках на 20 километров, чья лошадь быстрее прибежит. Пари заключали наш председатель колхоза и председатель колхоза из Нагорска - районного центра. А у нашего председателя был очень хороший породистый конь. Председатель тоже знал в них толк. Папа любил рассказывать про это, да и мне привил любовь к лошадям. В те годы во всех колхозах были свои лошадки, конюшни, тракторов еще было мало. А еще он мастерил собственноручно для лошадок уникальные кибитки – кошовки и сани для зимы. Этому, похоже, научил его отец, мой дед. Его я не помню, но есть в семейном архиве фотография деда в бурке, кубанке и с шашкой. Дед прошел первую Мировую войну в казачьих войсках, потерял там один глаз. Видимо был лихой рубака, так как получил Георгиевский крест. Может и не один, но этот я в детстве поменял на значки, (тогда это было модно, коллекционировать их), за что был слегка выпорот. Сейчас, думаю, что мало выпороли.
Интересное то было время на селе, какое - то чистое, неповторимое. Вспоминаю, что не было тогда даже такого понятия, как закрывать свои дома – избы на замок. Просто приставляли к дверям ограды батожок, как символ, что дома никого нет и все. Мужики тогда все работали, да еще держали домашнюю скотинку, и в тоже время были философами, любили рассуждать обо всем, верили в светлое будущее. Почему я говорю это? Потому что я маленький любил слушать взрослые мужские разговоры. Это сейчас информационный бум, интернет, а тогда каждую газету, а их было совсем мало, прежде чем искурить, прочитывали по очереди и обсуждали и рассуждали о свое стране, о мировых проблемах. Да и страной своей гордились. Победители, однако. Все были стройные, крепкие физически, если не сильно израненные.
Мы, дети победителей росли беззаботно, играли в войну, в шпионов и пограничников, бывало, дрались, но беззлобно, до первой крови. Росли на экологически чистых своих продуктах. Детство было беззаботное, радостное. Как сейчас помню, просыпаюсь, дома уже никого, все на работе, иду на кухню, а там, на скамейке, кринка еще теплого парного молока. Выпиваю ее махом, и носиться на весь день, за домом сразу был лес. Никаких клещей не боялись, да их и не было. Вечером снова кринка и спать «без задних ног».
Не могу, вспоминая об отце не рассказать, о маме, как ей, ее поколению досталось в войну. На начало войны ей уже было 18 лет. Как она рассказывала, все шло для фронта, в деревнях голодали. В семье их было шестеро. Один брат на войне пропал без вести, а младший нищенствовал, как тогда говорили «сбирал». Ели траву, картофельные очистки, но все же, потом она единственная из семьи получила медицинское образование. Ее папа тогда был председателем в одном из первых, создаваемых в то время колхозов, идейный, как тогда говорили и упертый. Он получил в гражданскую войну пулю в ногу и через несколько лет от возникшей гангрены, ногу не дал ампутировать, умер. Он и дал ей наказ единственной в семье выучиться. Она и выучилась на фельдшера и акушерку. Акушеркой, была от Бога, тогда не было декретных, родив меня весной, вскоре уже принимала моих будущих одноклассников. У мамы не было за все это время (а это больше 40 лет стажа), чтобы кто - то умер, при родах. А рожали в те годы много, не как нынче. Она умела как – то повернуть плод, (в то время почти не делали кесарева), и дети рождались здоровые. В любое время, особенно ночью помню, (так как будили), кричали под окном: «Герасимовна скорей, рожаем». Все, и мама с чемоданчиком бегом на другой конец села или в соседнюю деревню за несколько километров. А деревень в округе было очень много, воспоминания о них сейчас очень грустные.
Папа как то купил ей дамский велосипед для работы. Зависть всех односельчан того времени. Успевала на нем еще быстрее. Такую бы оперативность нынешней «скорой помощи». В то время была на селе и больница и медпункт и полный штат персонала. Лечили всю округу. Вспомнил, как она пришила палец моему другу. Да, уж…эпизод не слабый из детства. Мы еще не учились в школе и с Ленькой (великим сказочником) мы очень плотно дружили, но он жил на другом конце села. И мы по утрам бегали друг к другу, то он ко мне, то я к нему. А дело было зимой. И вот прибежал я к нему, зову пойдем играть. А он, да вот мамка дала задание несколько чурок расколоть для печки. Я был посильнее, говорю, давай показывай куда тюкать и начал колоть. Он пальцем показывает на чурке, вот сюда, я тюк. Пальцем раз, я тюк. Ну и не успел он в один момент убрать палец. Я его и отрубил. Кровь хлещет, палец на одной кожице болтается. Испугались, бегом к моей мамке, а за нами след кровавый стелется по белу снегу до самого медпункта. Ленька бежит и даже не ревет, другой рукой палец отрубленный держит, чтобы не потерять.
Мама увидела, что случилось, руками всплеснула, ругать меня - время терять. Леньке укол и палец пришивать. Сложила, пришила, забинтовала и долго до вечера держала его руку с пришитым пальцем в своих руках. Ну, как вы поняли, палец прирос, правда, немного кривовато. И это был у нее не единственный случай, с подобным пришиванием. С Ленькой, уже взрослыми, редко встречаясь и здороваясь, улыбались. Так как в рукопожатии кривоватый палец чувствовался… и вспоминали.
У мамы, десятки грамот и вечная благодарность односельчан, правда, многих уже нет. А иная грамота того времени наверное нынешнего ордена стоит. В 1996 году родители отметили золотую свадьбу, папа прожил еще год. Сейчас, вспоминая, я понял, что он чувствовал, что скоро уйдет. Как то, в последний год, он позвонил мне и сказал: «сынок, приезжай и смотри фотоаппарат не забудь». Никогда не просил, а потом обмолвился, может последняя фотография. Что и оказалось пророческим. Да еще говорил, что никогда не думал, что с такими ранениями до таких лет доживет. Я тогда не придал значения, а когда он ушел очень сильно переживал. Плохо спал, чувствовал вину перед ним, что редко в последние годы навещал. Однако были лихие 90-е годы. Работал, «челночил», семью надо было кормить. И вскоре, он пришел ко мне во сне, обнял и сказал: «сынок, ты зря переживаешь, мне здесь хорошо». И это было так явственно, что папке там хорошо, что я сразу успокоился. Что - то во мне изменилось с того момента, да и сон ли был это?.. Я понял, что отец перешел в новое состояние, где нет места земным страданиям. И не надо грусти о нем, только светлая память. И светлая вечная память всем воинам, погибшим в той войне, ушедшим рано в результате ранений и крепкого здоровья и безмерного уважения еще живым за ваш подвиг!
С ДНЕМ ПОБЕДЫ, НАРОД – ПОБЕДИТЕЛЬ!!!
9 мая 2020 год. Николай Плотников.



